В 1912-м году Владимир посетил известный авиатор

Седьмого декабря во всем мире отмечают День гражданской авиации. Сегодня, когда в небе одновременно находится более полутора тысяч самолетов, и каждый второй гражданин хотя бы раз летал, полетами никого не удивишь. Даже те немногие экзотические воздухоплавательные рекорды, которые время от времени ставят энтузиасты, в наши дни почти не привлекают внимания. Иное дело сто лет назад.

В 1912 году Владимир посетил известный авиатор Александр Алексеевич Васильев. Тогда его полет на владимирском ипподроме, который находился примерно там, где сейчас располагается главный корпус ВлГУ, привлек внимание нескольких тысяч жителей провинциального Владимира.

«Трудно было ожидать, чтобы владимирцы были способны проявить такой громадный интерес к полетам г. Васильева, какой они проявили 24 апреля. К назначенному в афишах часу полета буквально весь Владимир высыпал за Юрьевскую заставу к беговому ипподрому. Часть публики расположилась за цепью солдат, на поле, заняла все балконы и крыши соседних с ипподромом дач, немало расположилось по верхушкам берез, напоминая грачей. Переполнены были и платные места».

Накануне в местной газете «Старый Владимирец» появились объявления, в которых горожане приглашались на «Полет победителя перелета Петербургъ — Москва знаменитого авиатора А.А.Васильева на аэроплане „Блерио“». Билеты на полет продавались следующим образом: стулья — 2 р., скамейки — 1 р., входные и учащиеся — 50 к., ложи — 8 р. 40 к. Сумма не маленькая: для сравнения, годовая подписка на «Старого Владимирца» стоила 4 р., зарплата учителя ровнялась ста рублям, а зарплата фельдшера – 45 рублям в месяц (зарплата депутата уже тогда была «на уровне» — 350 рублей).

Ни из этих реклам, ни из дальнейших публикаций не ясно, знали ли владимирцы о том, чем знаменит этот авиатор А.А.Васильев кроме победы в небе между столицами. Между тем, это был один из первых русских, которые преодолели силу земного притяжения над просторами родины. Александр Васильев родился в 1882-м году в Тамбовской губернии, выучился на юриста в Казани, но став однажды свидетелем полета аэроплана, «заболел небом» и уехал во Францию учиться на авиатора. В 1910-м году в летной школе «Блерио» он получил титул авиатора, был отмечен за успехи и приглашен инструктором в эту же школу. Однако, долго во Франции он не прожил и уже в том же 1910-м он совершил свой первый показательный полет в России. 1 сентября в Нижнем Новгороде он установил всероссийский рекорд высоты, поднявшись, к восторгу публики, на тысячу метров. В следующем, 1911-м, совершил перелет Петербург-Москва, проведя в воздухе в общей сложности 9.5 часов. Кстати, из участвовавших в перелете девяти пилотов, он единственный, кто тогда долетел до места назначения.

Среди городов, которые он посещал в 1912-м году, оказался и Владимир. Правда, здесь обошлись без рекордов. Сначала полет, назначенный на воскресенье 22 апреля, был перенесен на 24 число. А 24-го после нескольких часов ожиданий при холоде в +4 градуса полет был отложен.

«Увидеть полет собравшимся не удалось. Г. Васильев вместо полета решил вольно или не вольно, судить не беремся — испытать долготерпение владимирской публики. И она выдержала это испытание с честью. Сначала было заявлено, что начало полета задержится на полчаса, так как железная дорога задержала аппарат <…> но прошло полчаса, час, полтора часа — аппарат все еще не был собран. Не спеша г. Васильев со своим механиком прилаживали проволоки, поддерживающие крылья аппарата. Только к девятом часу аэроплан был вывезен на поле, начались бесконечные пробы мотора, которые продолжались до наступления полной темноты. В десятом часу было объявлено, что полет не состоится и публика с глухим ропотом начала расходиться».

Собравшимся начали возвращать деньги. Однако люди, судя по всему, сдавать билеты не торопились. Кто-то выкинул билеты, кто-то надеялся на то, что полет все-таки состоится на следующий день, как объявили устроители. Из 800 рублей собранных денег в тот вечер было возвращено только 62 рубля. Журналисты отмечали, что для тех, кто купил места на стульях, стулья привезены были только к восьми вечера (начало было в 18:30), не было и обещанных скидок учащимся, которых на ипподром привели целыми классами.

На следующий день к 18:00 самолет был готов, уже не было оркестра, который по случаю играл накануне, однако публики и на этот раз набралось много. По продажам билетов второй день не сильно уступал первому. Местный журналист сделал замечательные не без поэтики зарисовки происходящего:

«Брали вновь билеты. Изредка публика развлекалась погоней «конных» за мальчишками, выбегавшими на плац, да прозябшие гимназисты надумали было играть в футбол, пока Васильев приготовлялся к полету. Шел седьмой час. Снег перестал падать на землю. Солдаты потянули аэроплан на стартовое место. Впереди развинченной походкой шел, готовый к полету, Васильев. Началась установка».

По истечении часа ожиданий полет все-таки состоялся: «Офицеры и солдаты отбежали от аэроплана...

— Полетел...

Аэроплан покатился по земле и затем плавно подняла на несколько саженей, сделал небольшой круг над северо-восточной частью ипподрома и в течение одной минуты опустился на круг.

— Какой же это полет?!

— Не могу. Мерзнет...

И разочарованная публика стала спокойно расходиться. Через несколько минут по направлению к городу прокатил «устроитель» полета г.Аиров, довольный хорошим сбором.

— Надуватель! — слышались голоса по его адресу.

— На мирских-то хлебах отъелся, точно йоркширский п...»

Что подразумевалось под словом п... в последнем предложении, автору этой статьи установить не удалось. Питавший, надо полагать, особые чувства к представителям духовного сословия журналист начала века не упустил шанса «надавить на мозоль». Церковь тогда, в отличие от сегодняшних молебнов на космодроме, не очень жаловала путешествия к небесной тверди.

«Пробуют мотор. Что-то не клеится. Мерзнет, застывает» — слышны отрывки фраз.

— Вам бы староверского попа сюда, молебен отслужить, вот и не замерзло бы».

Или еще: «Вдоль цепи солдат быстро идет мещанского вида мужчина. Глаза его горят, возбужденно машет руками.

— И все это глупость одна, гордыня людская. Не может он полететь, вот помяните мое слово — выкрикивает он и демонстративно уходит с полета».

Ну и наконец, автор не гнушается привести такой анекдот: «Полет кончился. Какой-то ехавший к себе в село дьякон, случайно попавший на ипподром, ищет, где бы поближе выйти. У него за забором лошадь с работником оставлена. Увидал в заборе пробитую брешь.

— Отец, — останавливает его кто-то. А ведь неловко духовному-то лицу, да сквозь забор. Что в евангелии-то сказано — ведь не добрый пастырь «перелазит инуде». Дьякон останавливается. Немного смущен. Но через минуту лицо его озаряется лукавой улыбкой.

— Так-то так, но ведь в евангелии-то сказано про тех, которые внутрь входят, в загородку, а я вон, наружу иду. Про таких не говорится. И довольный торопится юркнуть в щель».

Так и не удивив владимирской публики и, судя по отзывам в местной прессе, оставшись в памяти жителей города заезжим проходимцем, авиатор уехал дальше. В 1912 году он посетил еще несколько городов России. С начала 1913-го Александр Васильев работал летчиком-испытателем на петербургской заводе Первого Российского Товарищества Воздухоплавания (ПРТВ). Летал на всех типах самолетов, выпускаемых заводом. Не переставал участвовать и в публичных выступлениях. В Лодзи, Варшаве, Вильно, Екатеринославе, Ростове-на-Дону, Пятигорске и других городах он демонстрировал высший пилотаж и показывал «мертвые петли». Поставил рекорд, совершив перелет «Петербург—Москва—Петербург». Летное время составило 10 часов 52 минуты.

В начале августа 1914 года Васильев записался добровольцем на фронт. Во время первого полета из-за шрапнели неприятеля был поврежден мотор. Авиатор совершил аварийную посадку и попал в плен. На протяжении длительного времени австрийская сторона не соглашалась обменивать его на офицеров, потом было сообщение, что авиатор «признан неспособным к военной службе и будет отправлен в Россию с поездом инвалидов». Но этого не произошло. Умер в плену. Где его могила, никто не знает.